Социальные взносы: купи козу, продай козу

Правительство уже несколько недель размышляет над поручением Дмитрия Медведева снизить ставку страховых взносов. Крайне важно, что о снижении налоговой нагрузки в поручении ничего не говорится. Речь идет именно о ставке.

Поэтому снижения налоговой нагрузки, похоже, ожидать не приходится. Важно еще вот что: в поручении не говорится, что при снижении налоговых ставок налоговая нагрузка не должна вырасти.

В этой ситуации все варианты исполнения поручения сводятся к подгонке ставки взносов к сумме необходимых налоговых поступлений. Вариантов три. Первый — поднять необлагаемый лимит, т.е. сумму выплат одному сотруднику, при превышении которой взносы с его зарплаты перестают уплачиваться. Второй — сделать плоскую шкалу вообще без необлагаемого максимума. Третий — сочетание первого и второго: при превышении определенной суммы ставка не падает до нуля, а снижается до 2–4%.

Глава Министерства финансов Алексей Кудрин сразу же заявил, что снижение страховых взносов до 26% с повышением необлагаемого лимита до 1–1,5 млн руб. не компенсирует выпадающих доходов бюджета и увеличит дефицит пенсионной системы. Порядка 97% российских работников получают меньше 1 млн руб. в год.

Крайне важно, однако, развеять одно заблуждение, которое в сильной степени поддерживается чиновниками Минздравсоцразвития. Они настойчиво утверждают, что страховые взносы не налог. Это абсолютно не так. Для бизнеса, уплачивающего взносы, они являются абсолютно безвозмездными. Спор здесь не только о терминах. Замена соцналога на страховые взносы привела к росту административной нагрузки: вместо одного органа, проверяющего уплату налогов с зарплаты (Федеральная налоговая служба), теперь этим занимаются три (добавились Фонд соцстраха и Пенсионный фонд). Серьезно увеличился штат проверяющих. Эти затраты — прямой вычет из пенсий. Формальная игра в понятия (являются ли взносы налогом или нет) приводит к росту административной нагрузки и к тому, что теперь чиновники при расчетах исключают взносы из оценки совокупной налоговой нагрузки на бизнес.

К сожалению, рассуждая о понижении ставки и повышении порога уплаты взносов, чиновники не ставят под сомнение целесообразность существования льгот по их уплате. Эффективность льгот сомнительна. Например, чтобы получить право на применение льготы для IT-индустрии, нужно иметь в штате 50 человек. Получается, льгота работает только на крупные компании, ограничивая вход на рынок и развитие конкуренции. Видимо, чиновники не знают пример компании 37signals, когда IT-компания из 14 человек смогла создать бизнес-приложения, которыми пользуется более 3,5 млн клиентов.

Теперь возьмем условный пример компании из 50 человек, чтобы посмотреть, к чему приводит увеличение лимита при изменении шкалы взносов. Будем считать, что зарплата персонала — 30 тыс. руб., а высокооплачиваемых — 100 тыс. руб. В зависимости от того, сколько в компании высокооплачиваемых сотрудников, нагрузка (см. графики) будет минимальной при лимите в 660 тыс. руб. и ставке 26%, чуть более высокой при нынешней системе и заметно более высокой при плоской ставке 26%, но без лимита, после которого взносы не уплачиваются. Максимальной будет налоговая нагрузка при ставке 26%, и если оценивать эффективную, а не номинальную ставку.

Чиновники думают, что плоская ставка сделает нецелесообразной применение схемы начисления зарплаты директорам предприятия с последующим ее распределением между сотрудниками в «конвертах». Но ликвидация одной схемы не вынудит бизнес выйти из тени. Бизнес будет искать иные пути минимизации, а их предостаточно: дивиденды, «конверты» и т.п. Вывод очевиден. Плоская шкала серьезно увеличивает нагрузку даже при ставке 26% для всех работников с ежемесячной зарплатой больше 39 тыс. рублей.

Как показывают проводимые нами опросы, повышение взносов заставило часть работников перейти в стан сочувствующих работодателям. Люди прямо говорят, что не нужна им мифическая пенсия, лучше поднять зарплату в «конверте», не платя с нее взносы. Это тревожный звонок. Если тенденция усилится, это будет полный провал фискальной политики. Сломить такую психологию будет крайне трудно.

В качестве иных компенсационных мер рассматривается, по сути, только увеличение акцизов. Оно явно не покроет дефицит. Простого решения нет — необходим комплексный подход. С одной стороны, нужно искать дополнительные источники покрытия дефицита ПФР. С другой — признать изъяны пенсионной реформы и корректировать ее.

Печально, что пока направление мыслей чиновников сводится в основном к жонглированию ставками взносов. Править буквы в законе, конечно, легче, чем заниматься работой по повышению эффективности расходов и собираемости платежей. А резервы такие есть. Только на схемах неуплаты НДС и на схемах с золотом бюджет теряет до 10 млрд руб. Сколько составляют потери от несвоевременного взыскания налогов, остается только гадать. Результаты внутреннего аудита налоговиков показывают, что по рядовому региону суммы потери могут превышать 1 млрд руб. Страшной тайной до сих пор остается, сколько теряет государство на выплате процентов за несвоевременный возврат налогов (взносов) налоговиками и фондами. Анализ доступной судебной практики показывает, что счет идет на миллиарды.

Почему-то вообще не рассматривается вопрос о вычете из суммы взносов денег, направленных на добровольное медстрахование. Возможно, чиновникам мерещатся схемы. Но тогда не надо говорить про неналоговую природу взносов. В общем, ситуация с повышением и понижением ставок все больше напоминает бородатый анекдот: «Купи козу, продай козу». Но пока реальных стимулов для того, чтобы выйти из тени, т.е. купить козу, бизнесу никто не предложил.