«Решительно отказаться от взимания денежных налогов»

105 лет назад, 6 апреля 1916 года, после десятилетий споров и согласований в России был принят закон о подоходном налоге. Причем установленная тогда прогрессивная шкала теперь может вызывать у отечественных налогоплательщиков только черную зависть. Временное правительство значительно увеличило размеры этих налоговых выплат. А большевики не только сохранили принятые «министрами-капиталистами» удушающие ставки, но и ввели жестокие наказания для неплательщиков. Однако в конце 1920 года в секретном порядке был подготовлен декрет, в корне меняющий систему сбора подоходного налога.

«Обложению не подлежат»

Давняя мечта о справедливой системе налогообложения, необременительной для жителей страны и полезной для пополнения казны, начала шаг за шагом приближаться к осуществлению после Первой русской революции. Во всяком случае, внешне все выглядело именно так. В 1909 году Министерство финансов поручило отвечавшим за сбор налогов казенным палатам и податным инспекторам составить предварительные списки будущих плательщиков подоходного налога и оценить приблизительную сумму доходов, получаемых ими из всех источников.

«Во исполнение этого поручения,— говорилось в "Материалах к проекту Положения о государственном подоходном налоге",— казенные палаты и податные инспекторы, произвели регистрацию всех лиц — физических и юридических, получающих по приблизительным данным свыше 1.000 рублей чистого дохода от всех принадлежащих каждому из них, источников (земли, городской недвижимости, торга, промысла, денежных капиталов и личного труда)».

Установленный нижний предел годового дохода в 1 тыс. руб. освобождал от уплаты налога фактически всех рабочих. Ведь по отчетам фабричных инспекторов их средний годовой заработок в Петербургском фабричном округе составлял в 1909 году 303 руб., а в Московском — 202. Самые высокооплачиваемые из трудившихся на заводах — металлисты — зарабатывали тогда не более 380 руб. в год.

В том же году провели исследование самых успешных крестьянских хуторских хозяйств в плодородных южных губерниях.

Оно показало, что максимальный валовый годовой доход ни в одном из них не достигал 1 тыс. руб., а чистый — за вычетом всех расходов — колебался от 140 до 350 руб.

Так что на тот момент крестьяне также не входили в число плательщиков подоходного налога.

А после сведения воедино подсчетов казенных палат и податных инспекторов выяснилось, что при численности населения империи (без Великого княжества Финляндского) 154,2 млн человек, плательщиками подоходного налога могут быть только 696,7 тыс. человек. Причем большая часть из них — 56,9% — имеют чистый доход от 1 тыс. до 2 тыс. руб. в год. Больше 50 тыс. в год имели всего лишь 3,5 тыс. человек.

Оставалось установить шкалу налогообложения и правила уплаты нового налога. И, кроме того, выяснить, насколько их введение повлияет на благосостояние плательщиков.

Но, как это обычно и бывает, когда за дело берутся блюстители интересов казны, вскоре выяснилось, что в результате введения новшеств и предполагавшейся отмены некоторых прежних налогов, сумма платежей для каждого налогоплательщика не уменьшалась, а возрастала.

Если прежде лицо, получавшее доходы от 1 тыс. до 2 тыс. руб., уплачивало 3,9% от них в качестве местных и государственных налогов, то новая их совокупность составляла уже 5%. Ну а поскольку планировалось, что шкала подоходного налога будет прогрессивной, самые богатые должны были вместо 10,8% своих доходов отдать 15,8%.

Естественно, подобный расклад не устраивал все имущие слои российского общества, и налоговые преобразования начали буксовать на этапах дополнительного обсуждения и согласования. Сдвинуть дело с мертвой точки удалось только в 1914 году, после начала Первой мировой войны.

Ведь на фоне патриотического подъема любые попытки противодействия пополнению казны могли быть истолкованы как работа в пользу врага.

Но окончательная утряска всех деталей заняла много месяцев, и закон «О государственном подоходном налоге», принятый Государственной думой и одобренный Государственным советом был утвержден императором Николаем II 6 апреля 1916 года.

Действие нового закона распространялось на всю Российскую Империю, за исключением Великого княжества Финляндского, имевшего собственное законодательство. А под налогообложение подпадали «всякого рода источники дохода». От подоходного налога освобождались подарки, наследства, страховые вознаграждения, выигрыши от процентных бумаг, суммы, возвращенные заемщиком, и выгоды от купли и продажи имущества, которые не будут сочтены спекулятивными.

Нормам закона обязали следовать как юридических лиц, начиная с трудовых артелей и разнообразных общественных организаций до крупнейших акционерных обществ, так и физических, чей доход достиг 850 руб. в год. Но были и исключения:

«Обложению государственным подоходным налогом,— говорилось в законе,— не подлежат: Государь Император, Государыни Императрицы, Наследник Престола, его супруга и несовершеннолетние дети Государя Императора и Наследника Престола».

Кроме того, от уплаты этого налога освобождались иностранные дипломаты и, говоря современным языком, технические сотрудники посольств.

«Мы стоим у пустого сундука»

Установленные законом на период до 1919 года ставки прогрессивной шкалы взимания налога показались тогда многим чрезмерными. Но, к примеру, плательщики с чистым доходом от 850 до 900 руб. в год должны были заплатить 6 руб., что не превышало 0,7%. А самые крупные плательщики, имевшие от 390 тыс. до 400 тыс. руб. в год, должны были отдать казне 12,3% своих доходов. Все суммы свыше облагались подоходным налогом в 12,5%.

Однако самой большой сложностью для налогоплательщиков оказалось заполнение документов — заявлений о доходах за 1916 год, которое началось в первые недели 1917 года. Заявления эти, подобно самому закону, оказались очень объемными, и люди, далекие от мира бизнеса, путались при заполнении, как им казалось, бесчисленных пунктов и граф, где требовалось описать все источники доходов и разрешенные к вычету из них расходы. А также указать, не распространяются ли на плательщика какие-либо дополнительные предусмотренные законом исключения. К примеру, у известного публициста того периода Л. А. Тихомирова подготовка заявления о подоходном налоге заняла почти месяц, и он скорбно писал:

«Тарабарщина изрядная, и чистая мука с нею справляться».

После рассмотрения заявления налогоплательщик получал окладной лист, где указывалась сумма, подлежащая уплате. И в случае несогласия он имел право оспаривать ее, что, как уверяли прошедшие этим путем, оказалось совсем не простым делом.

Но настоящие проблемы были еще впереди. После Февральской революции состояние российской экономики на фоне продолжающейся войны стремительно ухудшалось. В мае 1917 года министр финансов Временного правительства А. И. Шингарев так описывал создавшуюся ситуацию:

«Положение необычайно тяжелое. Революция вызвала чрезвычайные стремления к расширению прав и совершенно притупила сознание долга и обязанностей. Расходы растут с каждым днем. Доходы государства совершенно приостановились. За последние 2 недели на государственный бюджет взвалены такие колоссальные обязанности: жалованье солдатам — 500 милл., увеличение жалованья железнодорожникам — 230 милл., почтово-телеграфным служащим — 100 милл. Сокращение рабочего дня и увеличение заработной платы в металлургической и каменноугольной промышленности обойдется казне в 1,5 миллиарда и так далее. В результате мы стоим у пустого сундука. Пополнить его возможно тремя способами: налогами, займами и новыми бумажными деньгами. Косвенные налоги отвергнуты. Результат новых прямых налогов ничтожен. Емкость денежного рынка имеет предел».

Не приносил существенных результатов и введенный 13 мая 1916 года налог на военные сверхдоходы — на прирост прибылей торгово-промышленных предприятий и вознаграждения личных промысловых занятий. Поэтому Шингарев счел, что наилучшим способом пополнения бюджета будет увеличение ставок подоходного налога. И 12 июня 1917 года Временное правительство по его предложению рассмотрело и одобрило законопроект «О повышении окладов государственного подоходного налога».

Плательщиками, согласно этому документу, признавались, все, чей чистый годовой доход превышал 1 тыс. руб. Но вместо 8 руб. налога, по старому положению, они должны были платить 12 руб. А лица с доходом от 390 тыс. до 400 тыс. руб. вместо 12,3% обязывались отдавать 30–30,8%. Все свыше 400 тыс. облагалось по ставке 30,5%.

При этом часть налогов за 1917 год по утвержденному положению требовали заплатить не в новом году, а гораздо раньше:

«В текущем 1917 году плательщики обязаны, не дожидаясь получения окладных листов, внести не позже 1 августа в подлежащие казначейства или в открытые для сего особые кассы половину суммы налога, причитающегося с дохода, показанного в их заявлениях, по получении же окладного листа довнести недоплаченную сумму налога не позже 2 октября».

Но и это было далеко не все. Одновременно, 12 июня 1917 года, было принято решение о дополнительном единовременном налоге, в котором говорилось:

«Если сумма единовременного налога вместе с суммами причитающихся с плательщика за 1917 год как государственных налогов (поземельного, с городских недвижимых имуществ, промыслового с торгово-промышленных предприятий, подоходного налога, на прирост прибылей), так и местных (земских, городских и волостных) сборов с недвижимых имуществ составит свыше 90% дохода, исчисленного для обложения подоходным налогом за 1917 год, то сумма единовременного налога уменьшается с таким расчетом, чтобы совокупное обложение налогом дохода плательщика всеми этими налогами и сборами не превысило 90% его дохода».

Кроме того, были ужесточены правила взимания временного налога по закону от 13 мая 1916 года.

16 июня 1917 года новые налоговые правила были опубликованы, и предстоящее фактическое изъятие девяти десятых чистого дохода привело всех плательщиков в ужас и ярость.

«Для массы людей,— писал художник А. Н. Бенуа,— это просто разорение, и, разумеется, при нашей вялости и дезорганизации их разорение приведет к разорению всех тех, кто за них держится. Причем одно имя Шингарева наводит на меня панический ужас, ибо более бездарного, близорукого и самодовольного человека я не знаю».

Похожие чувства испытывали и представители деловых кругов, для которых налоговые изменения стали полной неожиданностью. В докладной записке министру финансов, проект которой был составлен 27 июня 1917 года Комитетом съездов представителей акционерных коммерческих банков, отмечалось:

«Подобная спешность и келейность в проведении столь важных экономических мер, как налоговые законы, вряд ли может быть чем-либо обоснована и оправдана».

Банкиры предупреждали, что резкий рост налогов принесет результат строго противоположный желаемому:

«Налоговые источники при нынешнем расстройстве административного аппарата на местах вряд ли дадут казне в скором времени неотложно ей нужные большие средства…

Новые налоги могут произвести панику среди плательщиков, кои по малодушию начнут скрывать и прятать свои средства. Уже замечающийся ныне в кредитных учреждениях, в частности в банках, отлив вкладов примет значительные размеры, а если деньги со вкладов и текущих счетов потекут широкой рекой в сейфы или домашние хранилища, то бедственные для государства и страны последствия этого явления совершенно несомненны и ясны».

Предсказания финансистов вскоре начали сбываться в полном объеме. В июле 1917 года, например, в Москве была утеряна масса заявлений о доходах, отправленных податным инспекторам. В южных губерниях открыто отказывались вносить налоги. Взаиморасчеты все больше переходили на наличные и средства начали массово снимать со счетов. Так что новому министру финансов Н. В. Некрасову в августе 1917 года оставалось только констатировать, что дела идут все хуже и хуже — армия, различные ведомства и общественные организации требовали все больше денег. А поступления от платежей по государственным и местным налогам уменьшились почти вдвое.

Временное правительство ускоренными темпами двигалось к краху.

«Буржуазия ускользает от налогов»

От пришедших к власти большевиков, которые на протяжении многих месяцев критиковали практически любое начинание своих политических противников, меньше всего можно было ожидать продолжения политики Временного правительства в налоговом вопросе. Но именно это и произошло. 5 ноября 1917 года было обнародовано обращение председателя Совета народных комиссаров (Совнаркома) В. И. Ленина к населению, в котором говорилось:

«Не устанавливая сейчас новых налогов, Правительство в первую очередь ставит своей задачей строжайший учет и контроль в деле взимания установленных ранее налогов, без всякой утайки».

Но слова об отсутствии планов введения новых налогов оказались только словами. Две недели спустя, 19 ноября 1917 года в постановлении Совнаркома о субсидировании центром местных советов указывалось:

«Все обращения к центральной государственной власти за субсидиями, не подкрепленные достаточными доказательствами невозможности получения необходимых денежных средств путем введения местных налогов, будут оставаться без удовлетворения».

А 24 ноября 1917 года Ленин подписал декрет «О взимании прямых налогов», которым подтверждалось, что все налоговые постановления Временного правительства от 12 июня 1917 года продолжают действовать. И деньги в счет подоходного налога и единовременного конфискационного нужно внести не позднее 15 декабря 1917 года.

Новшеством было лишь то, что к прежним штрафным санкциям за несвоевременную подачу заявлений добавлялись и суровые кары:

«Лица, не внесшие подоходного налога полностью к 20 декабря с. г., подлежат кроме мер, указанных в законе, денежным взысканиям вплоть до конфискации всего имущества.

Лица, умышленно задерживающие уплату налога, подлежат тюремному заключению до пяти лет».

При этом выбор конкретной меры наказания для уклонистов сделали прерогативой местных советов:

«Наблюдение за взиманием указанных налогов предоставляется, сверх обычных органов, местным Советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, коим предоставляется определение размера взысканий за нарушение закона».

А для принуждения к платежам и проведения изъятия имущества неплательщиков советы могли использовать вооруженных товарищей:

«Для понуждения к исполнению предписаний Советов и других органов власти в деле взимания… налогов Советы имеют право пользоваться Красной гвардией и милицией, коим предписывается исполнять все предписания Советов, до взимания налогов относящиеся».

Некоторые обыватели были не на шутку напуганы этим декретом, грозившим потерей всего нажитого тем, кто не хочет материально помогать советской власти бороться с ее врагами. А потому, без преувеличения, бросились вносить налоговые платежи. Те же, кто лучше понял состав и характер красных чиновников, предпочли выждать, и оказались правы.

1 марта 1918 года профессор Московского университета Ю. В. Готье по поводу сбора налогов и жилищного уплотнения записал в дневнике:

«Говорят, что можно откупиться и что откуп стоит 500 рублей».

То, что от уплаты драконовских налогов можно вполне спокойно уклониться, свидетельствовала и история, произошедшая в то время со знаменитым художником К. А. Сомовым. Ему было предписано произвести налоговый платеж на огромную сумму — 85 тыс. руб. Но у его друзей нашлись добрые знакомые в Наркомате финансов, которые полностью отменили все выплаты.

Однако большинству городских жителей после нескольких волн дополнительных обложений и конфискаций реально больше нечем было платить, как и нечего было отдать. Осознавший всю пагубность продолжения подобной политики нарком финансов В. Р. Менжинский в марте 1918 года разослал в местные органы власти циркуляр, предписывающий упорядочить взимание налогов и прекратить безудержные контрибуции и конфискации. Но старшие товарищи из высшего законодательного органа страны — Всероссийского центрального исполнительного комитета (ВЦИК) — поправили его. 9 апреля 1918 года Президиум ВЦИК принял постановление, в котором говорилось:

«Циркуляр народного комиссара по финансовым делам т. В. Менжинского о порядке взимания налогов и запрещении всяких контрибуций должен рассматриваться как пожелание, намечающее путь дальнейшей работы Советов в финансовой области, а не как категорическое распоряжение. В качестве такового циркуляр отменяется впредь до выработки Советом Народных Комиссаров декрета об единовременном налоговом обложении».

А Ленин 18 мая 1918 года потребовал ввести новые меры для увеличения сбора налогов:

«Сейчас буржуазия ускользает от налогов путем подкупа и связей; мы должны закрыть для нее лазейки».

Одним из внедрявшихся в практику способов борьбы с неплательщиками стал вычет налогов из зарплаты перед ее выдачей в кассах. Еще одну меру пресечения налоговых нарушений декларировали в декрете Совнаркома от 23 сентября 1918 года. Им предлагалось выставлять в канцеляриях участковых присутствий, местных советах и казначействах списки налогоплательщиков с полным указанием источников их доходов. И каждый увидевший несоответствие мог сообщить власти о сокрытии доходов.

«В этом безденежном продуктообмене»

Сбору денег и ценностей не помогали и новые масштабные конфискации. 30 октября 1918 года ВЦИК и Совнарком приняли декрет «Об единовременном чрезвычайном десятимиллиардном революционном налоге на имущие группы городского и сельского населения». Колоссальную сумму разделили между губерниями, внутри губерний — между уездами и городами, а в городах между районами и конкретными домами.

Профессор Московского университета С. Б. Веселовский 30 декабря 1918 года писал в дневнике:

«Чудовищная цифра налога, почти полное отсутствие норм его раскладки и полная неизвестность, как он будет произведен на деле, вносит тревогу и недоуменные разговоры и толки. На наш домовой комитет наложено податным присутствием 1.090.000 руб., тогда, как сумма всех декларированных имуществ и доходов немного больше миллиона. Из этого несомненно одно, что будет беспорядочное ограбление случайно подвернувшихся лиц по случайным признакам».

Еще хуже было положение крестьян. С ними, в отличие от городских жителей, абсолютно не церемонились и прежде, выбивая налоги в самом прямом, а не переносном смысле слова. Писатель М. М. Пришвин писал, что в его уезде неплательщиков зимой даже опускали в прорубь.

Но профессор Готье отмечал:

«Овцу можно стричь только тогда, если шерсть у нее отросла, а не гладко обритую, как те русские, которые прежде имели средства».

К лету 1919 года, несмотря на все новые и новые распоряжения и декреты, эффективность конфискационной налоговой системы снижалась ударными темпами. Как шутили руководители-большевики на местах, получалось взять налог только за наличие дворовой собаки той же дворовой собакой.

Ко всему прочему постановления губернских и уездных властей о дополнительных сборах настолько все запутали, что встал вопрос о полном изменении налоговой системы вообще и сбора подоходного налога в частности. По традиции дело шло неспешно, и только к декабрю 1920 года проект радикальных перемен был подготовлен в Наркомате финансов. Причем выглядел этот проект постановления ВЦИК чрезвычайно просто:

«Существующие разнообразные денежные налоги вследствие уничтожения в РСФСР крупной буржуазии уплачиваются в настоящее время средними слоями крестьянства и промыслового городского населения, до сих пор еще живущих в условиях частного единоличного хозяйства.

Однако эти группы населения частично отдают уже советскому хозяйственному строительству свою рабочую силу в форме исполнения проводимой советской властью трудовой повинности и участвуют в содержании советского государства путем передачи ему получаемых от земледелия продуктов по обще-государственным разверсткам. Признавая в этом безденежном продуктообмене между крестьянскими единоличными хозяйствами и государством непосредственный переход к осуществлению социалистического строительства, исключающий необходимость существования налоговой системы, Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет постановил:

1) Взимание всех существующих до настоящего времени государственных и местных прямых налогов отменить.

2) Все недоимки по государственным и местным денежным налогам сложить.

3) Предоставить сельским, поселковым и волостным советам право устанавливать для покрытия исключительно местных потребностей единовременные сборы и поручить Совету Народных Комиссаров разработать порядок взимания таких сборов.

4) Прекратить в 1920–1921 сельскохозяйственном году взыскание натурального налога и недоимок по нему.

5) Образовать из представителей Всеросс. Центр. Исполн. Комитета от автономных областей и самостоятельных Советских республик особую комиссию, которой предложить срочно рассмотреть и провести через Совет Народных Комиссаров и Президиум ВЦИК изъятие из настоящего постановления для тех частей федерации, степень хозяйственного развития которых еще не дает возможности решительно отказаться от взимания денежных налогов».

Проект предполагалось утвердить на сессии ВЦИК в марте 1921 года, после X съезда РКП(б). Но на съезде из-за нараставших продовольственного, топливного и экономического кризисов возобладала линия на разработку новой экономической политики. А оживление частной инициативы и отмена налогов были несовместимы. И 16 марта 1921 года Ленин написал на проекте:

«Предлагаю снять из-за введения натурального (налога.— "История") и подготовки серебряной валюты».

Его поддержали члены Политбюро ЦК РКП(б) Л. Б. Каменев, Л. Д. Троцкий, Г. Е. Зиновьев, председатель Всероссийского центрального совета профессиональных союзов М. П. Томский и председатель Совнаркома Украинской ССР Х. Г. Раковский.

С введением продналога возникли огромные трудности, о которых в более поздние времена предпочитали не вспоминать. А идея полной отмены подоходного налога вновь возникла в хрущевские времена. В мае 1960 года был опубликован закон «Об отмене налогов с заработной платы рабочих и служащих». Однако обещанного избавления трудящихся от налогового бремени в течение пяти лет так и не произошло.

Коммерсантъ

Комментарии

Вы также можете   зарегистрироваться  и/или  авторизоваться  

Имя *

Комментарий *    

Добавить комментарий