КС и статья 113 НК РФ (трехлетний срок)

[Мэй]

Punisher , привет!

т.е. налорг видит, что совершено правонарушение. но не фиксирует его...зашибись...

Вот я об этом тоже подумала. С учетом 14-П и того, что срока для составления акта как такового нет, то вполне возможно, что и 4 года нас не спасут. Очень даже.

[Мэй]

Юм, привет!
Положительно то, что вроде как с одним моментом ясность: если проверка за 2000 год до 01.01.2004 не началась (нет решения руководителя налоргана по проведению проверки) - то штрафа за 2000-й год уже не будет.
Ну хоть это затвердили...

а что, разве с этим раньше какие-то проблемы были?
и каким именно местом этого постановление они это затвердили?

[Юм]

Маша, а тем, что если у тебя налоговая проверка не началась, то у тебя пока она не началась нет ну никакой возможности препятствовать ее проведению пока она не началась! а вот когда она начнется - тогда ты сможешь наконец-то стать недобросовестным и начать препятствовать, что и указал КС в очередном бессмертном творении.

[Юм]

Интересно, а когда кто-нибудь догадается оспорить в КС какую-нибудь норму чиста на основании того, что данная норма не имеет конституционно-правового смысла?
Тсзать их-же оружием...

[Punisher]

"Впервые КС вынес откровенно заказное решение, которое было необходимо для разрешения ситуации вокруг ЮКОСа. При этом подход КС не соответствует ни сложившейся практике в арбитражных судах, ни теории права. Привлечение к ответственности всегда должно предусматривать возможность его обжалования в суде. Сейчас по закону обжалованию подлежат именно решения налоговиков о привлечении к ответственности, а не сам акт налоговой проверки. И до сих пор ни у кого не возникало сомнений, что это правильно", - считает управляющий партнер компании "Пепеляев, Гольцблат и партнеры" Сергей Пепеляев.


ЗЫж правда это не первое заказное решение, имхо

[Mcalan]

Сейчас по закону обжалованию подлежат именно решения налоговиков о привлечении к ответственности, а не сам акт налоговой проверки

Всегда считал, что после 418-О от 04.12.2003
Таким образом, положения статей 137 и 138 Налогового кодекса Российской Федерации по своему конституционно-правовому смыслу во взаимосвязи с положениями статей 29 и 198 АПК Российской Федерации не могут рассматриваться как исключающие обжалование в арбитражный суд решений (актов ненормативного характера) любых должностных лиц налоговых органов и рассмотрение таких обращений по существу.
обжаловать можно и акт проверки, только нафик это нужно...

[Юм]

Да прав С.Г. - действительно, решения обжалуются.

[Yngwarr]

А вот еще такой момент - ведь в Постановлении КС фактически не конституционность проверяет, а толкует ст.113 НК, разве нет? Насколько это вообще в компетенции КС?

ЗЫ. Old scorpion, а можно я Ваш афоризм буду использовать как подпись на других форумах, вот так:

"Конституционно-правовой смысл - это тот самый суслик. Его не видно, а он - есть! (с)"?

[I-van]

" При этом подход КС не соответствует ни сложившейся практике в арбитражных судах, ни теории права...", - считает управляющий партнер компании "Пепеляев, Гольцблат и партнеры" Сергей Пепеляев.

или на падонкаффском сленге: "кг/ам"

[Alex_Say]

да, отдел фантастики на втором этаже...

[old_scorpion]

2 Yngwarr
Можно. Авторский гонорар - пыво!

[Бедолага]

Некогда

улыбнуло.... озадачило:

реально напугало:

Это привело бы к деформации принципов налоговой ответственности, таких как справедливость, соразмерность, пропорциональность и неотвратимость, отмечается в постановлении КС РФ.

"неотвратимость" в купе с этим -

Следовательно, ответственность за совершение налоговых правонарушений, предусмотренных Налоговым кодексом Российской Федерации, носит имущественный характер, ее введение направлено на восполнение ущерба казны от налогового правонарушения.

напугала конечно не неотвратимость, а мля бардак в головах:

тут тебе и понятие "наказания" из уголовного права, тут тебе и способ восстановления нарушенных прав из частного.


Так что же это такое штрафы-то в итоге, епта?

[Punisher]

Кононов реальный мачо

ОСОБОЕ МНЕНИЕ

судьи Конституционного Суда Российской Федерации А.Л.Кононова
по делу о проверке конституционности положений статьи 113 Налогового кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданки Г.А.Поляковой и запросом Федерального арбитражного суда Московского округа

г. Москва 14 июля 2005 года

Выражаю категорическое несогласие с принятым решением.
1. В соответствии с частью 4 статьи 125 Конституции Российской Федерации Конституционный Суд Российской Федерации проверяет конституционность закона, примененного или подлежащего применению в конкретном деле, в порядке, установленном федеральным законом. Федеральным конституционным законом «О Конституционном Суде Российской Федерации» установлено, что Конституционный Суд принимает решение об отказе в принятии обращения к рассмотрению (статья 43) или прекращает производство по делу (статья 68) в случаях неподведомственности вопроса, поставленного в обращении Конституционному Суду, недопустимости обращения, если оно не соответствует требованиям настоящего закона, либо если по предмету обращения судом ранее было вынесено решение, сохраняющее свою силу. В данном деле совершенно отчетливо и явно усматриваются все три указанных основания.
В том же законе установлено (статья 36 часть 2), что основанием к рассмотрению дела в Конституционном Суде является обнаружившаяся неопределенность в вопросе о том, соответствует ли Конституции Российской Федерации оспариваемый закон. Согласно сложившейся многолетней практике Конституционного Суда отсутствие такой неопределенности или ее мнимость влекут отказ в принятии обращения к рассмотрению или прекращение дела в виду недопустимости данного запроса или жалобы. Определяя предмет рассмотрения по данному делу, Конституционный Суд признал таковым положения статьи 113 Налогового кодекса Российской Федерации, в соответствии с которыми лицо не может быть привлечено к ответственности за совершение налогового правонарушения, если со дня его совершения либо со следующего дня после окончания налогового периода, в течение которого было совершено это правонарушение, истекли три года (срок давности). Конституционный Суд не указал при этом в чем же состоит сомнение в неконституционности этой нормы. Между тем без такого указания обнаружить эту неопределенность невозможно.
Оспариваемая норма статьи 113 Налогового кодекса Российской Федерации регулирует давно известный в теории права и закрепленный в различных отраслях законодательства институт давности привлечения к ответственности. Смысл этих положений не вызывает сомнения и не требует сложного толкования. В них предельно ясно и четко установлены начало, продолжительность и, следовательно, окончание течения срока давности. Отсутствие какого-либо упоминания о возможности досрочного прерывания, приостановления, прекращения или пресечения этого срока, особенно учитывая историю внесения поправки в эту статью Налогового кодекса, говорит о том, что законодатель вполне определенно выразил свою волю именно на такое регулирование. Применение этой нормы не вызывало никаких затруднений и на практике, пока не возникла известная потребность обойти пресекательный характер этого срока и оправдать прямое отступление от закона якобы публичным (государственным) интересом.
Конституционный Суд признает и неоднократно упоминает в данном решении, что федеральный законодатель обладает собственной дискрецией в регулировании налоговых отношений, что вопросы установления ответственности за налоговые правонарушения относятся к компетенции законодателя, что регулирование сроков давности привлечения к налоговой ответственности лежат в сфере конституционных полномочий законодательной власти. Более того, Конституционный Суд признает, что в силу статьи 10 Конституции Российской Федерации он не вправе подменять законодателя, к компетенции которого относится данное регулирование. Однако, приняв к рассмотрению вопрос, относящийся по собственному признанию и очевидной его природе к компетенции законодателя, Конституционный Суд не только противоречит этим рассуждениям, но и явно вышел за пределы своих полномочий, определенных Конституцией и законом, и вторгся-таки в компетенцию законодателя.
Еще одним препятствием для рассмотрения этого дела, которое было очевидно проигнорировано судом, было определение Конституционного Суда от 18 января 2005 года № 36-О. Указанное решение было принято фактически по тому же предмету рассмотрения, что и в настоящем деле – положениям статьи 113 Налогового кодекса Российской Федерации о сроке давности, более того в связи с тем же конкретным делом о привлечении к налоговой ответственности ОАО «Нефтяная компания «ЮКОС», практически по тому же поводу и основанию и в той же юридической ситуации, связанной с попыткой неадекватного и неконституционного, по мнению заявителя, истолкования арбитражным судом оспариваемых положений о сроке давности. При этом полностью совпадала и аргументация арбитражного суда, который, не видя прямых оснований в законе для продления срока давности в отношении ЮКОСа, пытался обосновать неприменение этого срока ссылкой на позицию Конституционного Суда о недобросовестности налогоплательщика, который якобы лишается этой защиты. При этом под недобросовестностью судом понималось, в частности, уклонение от налоговой проверки или противодействие налоговым органам.
Конституционный Суд в указанном определении категорически отверг универсализацию употребления понятия недобросовестного налогоплательщика и допустимость его применения для оправдания продления срока давности. По его мнению, правоохранительные органы не могут истолковывать понятие «добросовестные налогоплательщики» как возлагающее на налогоплательщиков дополнительные обязанности, не предусмотренные законодательством. Он указал на достаточную ясность и определенность положения об исчислении срока давности, содержащегося в ст. 113 Налогового кодекса Российской Федерации, и напомнил о необходимости толкования всех неустранимых сомнений, противоречий и неясностей налогового законодательства в пользу налогоплательщика и о презумпции его добросовестности. Вполне определенным образом и без каких-либо оговорок Конституционный Суд признал конституционность положений статьи 113 Налогового кодекса Российской Федерации, указав, что они не только не нарушают конституционные права заявителя, но являются гарантией соблюдения его прав. У Конституционного Суда не появилось никаких оснований для пересмотра и опровержения указанной позиции. Сославшись на это определение в настоящем деле, он признал тем самым, что оно сохраняет свою силу. То, что Конституционный Суд практически одновременно с этим принял к рассмотрению, причем с противоположным результатом, запрос по тому же предмету и по тому же делу не поддается объяснению с правовой точки зрения.
2. Уже с самого начала должно было бы быть очевидно, что аргументы запроса арбитражного суда малоубедительны и явно надуманы. Существует множество отказных определений Конституционного Суда на эту тему. Заявитель утверждает о противоречии положений статьи 113 Налогового кодекса Российской Федерации статьям 57 и 19 (часть 1) Конституции Российской Федерации, однако сами эти противоречия не названы и анализа их не представлено. Вряд ли это и было осуществимо, так как ни названные, ни какие-либо другие статьи Конституции не упоминают о сроках давности – предмете регулирования оспариваемых норм. Заявитель оспаривает даже не то, что есть в законе, а то, чего там нет – прерывание срока, прямо и явно не по адресу призывая восстановить прежнюю редакцию статьи, исключенную законодателем. По его мнению, отсутствие возможности прерывания срока давности не соответствует предназначению института, так как делает невозможным применение мер государственного принуждения. Однако каждый юрист знает, что сроки давности как раз и предназначены для освобождения от ответственности или наказания. Об этом прямо написано в п. 4 статьи 109 Налогового кодекса Российской Федерации.
Весьма странным здесь представляется апелляция к принципу равенства (ст. 19 часть 1 Конституции Российской Федерации). Заявитель видит его нарушение в том, что оспариваемая норма устанавливает одинаковые сроки давности привлечения к ответственности, не дифференцируя их по степени общественной опасности деяния, как будто существуют добросовестные неплательщики налогов или правопослушные правонарушители. Уровень правовых представлений об опасности налоговых правонарушений характеризует пример неприменения срока давности к преступлениям против мира и безопасности человечества. Известно, однако, что свойством общественной опасности обладает только преступное деяние и именно это свойство является критерием его криминализации законодателем (статья 14 Уголовного кодекса Российской Федерации). Таким качеством по определению не могут обладать административные, в том числе и налоговые, правонарушения, которые не представляют такой степенью угрозы общественным отношениям, как преступления. Поэтому одинаковое регулирование сроков давности для всех правонарушений, не обладающих свойством общественной опасности и находящихся, кстати, в одной сфере правоотношений не только не нарушает принципа равенства, но, напротив, удовлетворяет требованию равенства всех перед законом.
Парадоксальна и отсылка заявителя к статье 57 Конституции, которая предусматривает обязанность платить только законно установленные налоги и сборы. Непонятно как на основе этого принципа можно опровергнуть действующее законное регулирование срока давности и требовать восстановления прежней редакции оспариваемой статьи, сознательно и в пределах своей компетенции измененной законодателем.
К сожалению, Конституционный Суд как бы не заметил всех натяжек и несуразностей запроса арбитражного суда и, более того, пошел, по нашему мнению, по тому же пути.
3. Так, Конституционный Суд почему-то решил, что истечение срока давности привлечения лица к ответственности за совершение налоговых правонарушений прекращается или исчерпывается с момента оформления акта налоговой проверки. Между тем ни Конституция, ни действующее законодательство, ни юридическая доктрина не дают никаких оснований для таких выводов, а напротив, противоречат им. Закон (ст. 113 ч. 1, ст. 109 п. 4 Налогового кодекса Российской Федерации) не упоминает ни о каком прекращении или исчерпании срока давности, а говорит о его истечении. По смыслу этого срока привлечение лица к ответственности может состояться лишь в его пределах, а истечение трехлетнего срока – безусловный повод для прекращения и освобождения от ответственности в любой стадии процесса. Наиболее разработанная в этом смысле теория уголовного права и практика применения уголовного законодательства не оставляет сомнений в том, что сроки давности освобождения от ответственности продолжают течь вплоть до момента вступления приговора в законную силу. При этом в Уголовном кодексе установлена и давность исполнения обвинительного приговора. Аналогичным образом исчисляются и сроки давности привлечения к административной ответственности.
Указанное толкование Конституционного Суда не только существенным образом сокращает гарантии стабильности правовых отношений в виде срока давности и умаляет уровень защиты налогоплательщика от неопределенно длительной угрозы ответственности. Оно неверно и по существу. Конституционный Суд, по нашему мнению, смешивает понятие юридической ответственности с процессом привлечения к ней и подменяет момент наступления ответственности моментом возбуждения административного преследования – в данном случае в виде акта налоговой проверки или решения соответствующего руководителя налогового органа о привлечении налогоплательщика к налоговой ответственности. Термин «привлечение» однако здесь не должен вводить в заблуждение, ибо, как отмечает и Конституционный Суд, это только начальная стадия процесса возбуждения преследования, а не акт применения санкции.
Юридическая ответственность, как известно, предполагает обязанность лица, совершившего правонарушение, подвергнуться неблагоприятным последствиям, претерпеть осуждение, ограничения прав и свобод. Привлечение к ответственности требует установление вины и других элементов состава правонарушения, доказывания всех необходимых обстоятельств и принятия итогового решения органом, обладающим соответствующей законной юрисдикцией. Только это последнее решение и есть собственно акт применения ответственности. Никто, очевидно, не станет утверждать, что в момент возбуждения уголовного дела, или привлечения в качестве обвиняемого, или даже составления обвинительного заключения (аналогом чему в налоговых отношениях является акт налоговой проверки, или решение налогового органа о привлечении налогоплательщика к ответственности, или так называемое исковое заявление в суд о взыскании налоговой санкции), что в каждый из этих моментов подозреваемый или обвиняемый уже претерпевает меру ответственности. Все эти предварительные акты не могут означать ни признание вины, ни назначения наказания. Конституционная презумпция это прямо отрицает и ее нелишне повторить: «каждый обвиняемый в совершении преступления считается невиновным, пока его виновность не будет доказана в предусмотренном федеральным законом порядке и установлена вступившим в законную силу приговором суда» (статья 49 часть 1 Конституции Российской Федерации). Нужно отметить, что Конституционный Суд в своих решениях многократно утверждал ранее, что эта конституционная норма относится не только к уголовной, но всем другим видам ответственности в публичных отраслях права. Не сомневается он в этом и в данном деле, прямо признавая презумпцию невиновности в процессе привлечения к налоговой ответственности и решающую роль судебного решения.
Диссонансом звучит здесь однако утверждение о том, что налоговые санкции есть, якобы, «особого рода публично-правовые штрафные санкции, направленные на обеспечение фискальных интересов государства». Не ясно, что должно это означать. Этот посыл, впрочем, ничем не аргументирован и не получает дальнейшего развития. Но он не может опровергнуть того, что налоговая ответственность и налоговые санкции реализуются только в судебном порядке.
Правда, далее идут рассуждения Конституционного Суда об административной юрисдикции в сфере налоговой ответственности, ссылки на Европейскую конвенцию и какие-то решения Европейского суда по этому вопросу. Здесь можно возразить, что участие административных и в частности налоговых органов в осуществлении юрисдикционной функции в условиях российской «традиции» вряд ли могут считаться «вполне совестимыми с защитой прав человека». Однако пока наличие в российском налоговом законодательстве административной юрисдикции следует считать недоразумением. Налоговый кодекс (статья 105 и др.) прямо устанавливает судебную юрисдикцию дел о взыскании налоговых санкций. Иное не соответствовало бы Конституции Российской Федерации. Тут следует напомнить Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 17.12.96 г. по делу о проверке конституционности п.п. 3 и 3 ч. 1 статьи 11 Закона Российской Федерации от 24.06.93 г. «О федеральных органах налоговой полиции», в котором речь шла о компетенции органов налогового контроля принимать решения о бесспорном взыскании штрафных санкций. Конституционный Суд, опираясь на положения статей 35 (часть 3), 45, 46 (части 1, 2), 55 (часть 3) и 57 Конституции Российской Федерации решил, что карательные санкции по существу выходят за рамки налоговых обязательств, являются наказанием (мерой ответственности) за налоговые правонарушения. Поэтому факт правонарушения и степень вины налогоплательщика подлежат доказыванию в судебном порядке.
Не может служить доказательством применения налоговой ответственности на досудебной стадии и добровольное удовлетворение налогоплательщиком имущественных требований налоговых органов. Из статьи 105 Налогового кодекса Российской Федерации прямо вытекает, что в этом случае у налогового органа отсутствуют основания для обращения в суд с целью привлечения налогоплательщика к ответственности и взыскания налоговой санкции и, следовательно, юридическая ответственность как принудительная мера, налагаемая судом (ч. 7 ст. 114 Налогового кодекса Российской Федерации) не может иметь места.
Таким образом, предусмотренный статьей 113 Налогового кодекса Российской Федерации, срок давности привлечения к ответственности за совершение налогового правонарушения включает весь период от момента совершения правонарушения до момента возможной реализации ответственности, то есть до вступления в силу решения суда. Произвольным, не вытекающим ни из какого конституционного смысла, ни из взаимосвязи с какими-либо другими статьями Налогового кодекса является утверждение, что срок давности якобы прекращается с момента оформления акта налоговой проверки.
Каким-то парадоксальным образом Конституционный Суд видит подтверждение своего вывода «во взаимосвязи положений статей 113 и 115 Налогового кодекса Российской Федерации. Последняя устанавливает срок давности взыскания налоговых санкций и по прямому содержанию представляет шестимесячный пресекательный срок с момента обнаружения правонарушения для обращения налоговых органов в суд и иском о взыскании налоговой санкции, то есть реализации той самой налоговой ответственности, которая имеется в виду в статье 113 Налогового кодекса Российской Федерации. Полагая, почему-то, что оба эти срока не должны совмещаться, Конституционный суд вопреки смыслу этих статей Налогового кодекса утверждает, что течение давности привлечения к уголовной ответственности прекращается в момент обнаружения правонарушения налоговым органом, вследствие чего и начинает течь давность взыскания. Понятие ответственности здесь явно подменяется совершенно иным по смыслу понятием обнаружения правонарушения. Одновременно Конституционный Суд продолжает настаивать и на том, что процесс привлечения лица к налоговой ответственности включает все стадии (!?), в том числе принятие судом решения о взыскании налоговой санкции. Эти утверждения в одном контексте противоречат логике и выше понимания.
4. Также не совместимы высказывания суда о том, что «Конституционный Суд не вправе подменять законодателя, к компетенции которого относится внесение в действующее налоговое законодательство изменений и дополнений, касающихся приостановления сроков давности» и сразу за этим «управомочение» (формы, которой не знает закон о Конституционном Суде) того же законодателя на внесение подобных изменений и дополнений. При всем этом суд признает оспариваемую норму конституционной.
В весьма туманной форме указывая законодателю, что он вправе ввести иное регулирование сроков давности, суд, очевидно, проявляет все-таки некую неудовлетворенность действующей нормой. При этом он приводит длинный перечень общих конституционных принципов, не разъясняя однако, в чем конкретно может состоять их несоответствие установленным срокам давности.
Принцип неотвратимости наказания в этом перечне явно лишний, поскольку неотвратимость может быть реализована только в пределах сроков давности, иначе они теряют всякий смысл. Нет никаких оснований полагать, что законодатель, вводя единые для всех налоговых правонарушений сроки давности, нарушает в данном случае и иные принципы – справедливости, равенства, соразмерности и пропорциональности, на которые намекает Конституционный Суд. Дифференциация сроков давности в зависимости от тяжести правонарушения не представляется в данном случае ни обязательной, ни целесообразной и может только затруднить правоприменение. В отличие от уголовных преступлений, весьма различных по степени общественной опасности, налоговые правонарушения относятся к категории не общественно-опасных административных проступков. Характер правонарушения, степень вины, смягчающие и отягчающие обстоятельства учитываются иным образом при назначении наказания, и возложение этой функции еще и на институт давности, имеющий иное предназначение, вряд ли разумно.
За пределами разумности и целесообразности лежит и гипотетическая постановка вопроса об увеличении сроков давности за налоговые правонарушения. Сроки давности, предусмотренные в статье 113 Налогового кодекса Российской Федерации, и без того представляются явно завышенными и не отвечают современной тенденции законодательства и потребности повышенной защиты стабильности и предсказуемости правовых отношений в сфере бизнеса, предпринимательства и иной экономической деятельности, охраны частной собственности от произвола налоговых органов. Следует напомнить, что даже Уголовный кодекс Российской Федерации устанавливает срок давности в два года для преступлений небольшой тяжести (статья 78 часть 1), но по степени общественной опасности превышающих любое из административно-наказуемых деяний. Кодекс об административных правонарушениях устанавливает общую давность привлечения к административной ответственности в два месяца со дня совершения административного правонарушения, а за нарушение законодательства о налогах и сборах максимальный срок давности привлечения к ответственности составляет один год (статья 4.5)! Конституционный Суд в своих прежних решениях многократно подтверждал свою позицию, что налоговые правонарушения и меры ответственности за них, предусмотренные налоговым законодательством, по своей правовой сущности являются административно-правовыми. Их однородность и единую правовую природу подтверждает не только правовая доктрина, но и законодательство. Так, Кодекс об административных правонарушениях воспроизводит практически идентично большую часть составов налоговых правонарушений, предусмотренных Налоговым кодексом. Коллизия сроков давности, предусмотренных статьей 113 Налогового кодекса и 4.5 Кодекса об административных правонарушениях, должна, по нашему мнению, разрешаться в пользу более кратного годичного срока и потому, что Кодекс об административных правонарушениях имеет более позднее происхождение, и потому, что противоречия по общему принципу должны толковаться в пользу налогоплательщика.
5. Вообще мотивировочная часть Постановления Конституционного Суда представляется странной чередой произвольных и несвязных суждений, которые постоянно изменяют свой смысл. Особенно этим отличается заключительная часть, в которой со ссылкой на принципы справедливости и равенства неожиданно возникает утверждение о возможности признания уважительными причин пропуска налоговым органом срока давности привлечения налогоплательщика к налоговой ответственности в случае воспрепятствования им осуществлению налогового контроля и проведения налоговой проверки.
Однако если восстановление срока исковой давности для защиты частного права при определенных условиях возможно в гражданском праве, отмена последствий пропуска срока давности привлечения к ответственности (абсолютно иного по своей природе и назначению срока) совершенно немыслимо и недопустимо в публичных отраслях права. Подобное утверждение нельзя вывести ни из конституционного, ни из какого-либо иного смысла оспариваемой нормы, ни из системы законодательства. В отличие от гражданско-правовой диспозитивности и равенства отношений частных лиц, в налоговом и других публичных отношениях властно-обязывающей стороной выступает орган государства. И если допустить, что государство может произвольно менять незыблимые правила для отдельных случаев в своих интересах, то это мало напоминает наше представление о праве и справедливости.
Похоже, что Конституционный Суд и сам для себя не решил, что означает воспрепятствование (в другом месте – противодействие) налоговой проверке. Так он связывает свой упрек одновременно и с возможностью злоупотребления «правом не быть привлеченным» и с неправомерными действиями, то есть правонарушениями. Однако это теоретически несовместимые понятия, поскольку злоупотребление предполагает недобросовестные действия в границах своего права, а правонарушение – за его пределами. Трудно даже представить, есть ли право не быть привлеченным и как им можно злоупотреблять. Остается неясным, изменил ли Конституционный Суд свою позицию в отношении признака добросовестности налогоплательщика или просто проигнорировал противоречия с цитируемым выше Определением от 18.01.2005 г. № 360. Во всяком случае, понятия недобросовестности и злоупотребления, как неопределенные и лишенные объективных признаков, не могут служить оправданием умаления гарантий, установленных законом для срока давности.
Таким же неясным и юридически неопределенным является и произвольно введенное судом понятие воспрепятствования проведения налоговой проверке. Если это правонарушение (неправомерное действие) то какое именно и какими признаками оно должно обладать? Может ли, хотя это риторический вопрос, Конституционный Суд самостоятельно вводить новые составы? В качестве примера суд приводит отказ налогоплательщика от предоставления запрашиваемых при проведении налоговой проверки документов или непредставления их в установленные сроки. Налоговый кодекс предусматривает такие действия как самостоятельный состав правонарушения (статья 126). Однако, поскольку этот перечень не закрыт, практически любое из предусмотренных Налоговым кодексом наказуемых правонарушений в налоговой сфере может быть оценено кем-то как уклонение, противодействие или воспрепятствование налоговым органам, что весьма затруднительно будет опровергнуть, поскольку объект каждого правонарушения – посягательство на «суверенное право государства получить…». Далее безответными остаются вопросы: действуют ли сроки давности в отношении самих правонарушений, препятствующих деятельности налоговых органов, или они являются условием неприменения этих сроков в отношении иных деяний, или здесь может применяться двойной стандарт? Количество этих вопросов можно продолжить, но очевидно, что Конституционным Судом создана реальная угроза отмены сроков давности вообще и непредсказуемые трудности для законодателя и правоприменителя.
6. В Постановлении Конституционного Суда имеется утверждение, с которым трудно спорить, о том, что для обеспечения полноты и своевременности взимания налогов и сборов с обязанных лиц, возмещения ущерба, понесенного казной, в Налоговом кодексе РФ предусмотрена система мер налогового контроля, а также ответственность за совершение налоговых правонарушений, гарантирующие правовой механизм исполнения обязанности, закрепленной статьей 57 Конституции Российской Федерации. Реализация этой обязанности предполагает субординацию, властное подчинение одной стороны другой, а налоговому органу, действующему от имени государства, принадлежит полномочие обеспечить своевременное исполнение обязанностей по уплате налога. Действительно Налоговый кодекс предусматривает обширный перечень властных правомочий налоговых органов, включая возможность применения принудительных мер, привлечения органов МВД и других силовых подразделений. Налоговый кодекс предусматривает специальный компенсаторный механизм определения суммы налогов расчетным путем как раз на случай непредставления требуемых документов или препятствий проведению налоговых проверок. Таким образом, налоговые органы обладают полномочиями более чем адекватно противостоять любому противодействию со стороны налогоплательщика. Воспрепятствование со стороны налогоплательщика не может рассматриваться и не рассматриваться законодателем как обстоятельство, приводящее к невозможности реализации налоговыми органами контрольных функций. Мысль о возможности воспрепятствования системе государственного принуждения выглядит абсурдной. Как можно противостоять людям в масках и с автоматами, которые считают себя вправе положить тебя на пол и изъять любые документы, компьютеры, арестовать имущество? Какие вообще могут быть уважительные причины пропуска налоговым органом срока давности при всей полноте его власти? Не поощрение ли это его бездействия, халатности, не исполнения своих обязанностей, причем за счет гарантий прав налогоплательщиков.
Представляется, что при всей самостоятельности судебной власти и независимости правосудия Конституционный Суд не вправе провоцировать судейское усмотрение выходить за пределы, определенные законом, и руководствоваться некими произвольными соображениями, не имеющими ясного смысла и убедительного обоснования.
7. Конституция устанавливает, что права человека являются высшей ценностью, что они определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность государственной власти.
Представляется, что в рассматриваемом решении, Конституционный Суд вопреки своему предназначению защиты прав и свобод граждан (статья 3 часть 1 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации&raquo допустил беспрецедентное смещение ценностей в сторону публичных и, прежде всего, государственных интересов, в пользу репрессивного характера права. В постановлении настойчиво подчеркивается необходимость защиты публичного интереса, многократно упоминается права государства на меры принуждения, на привлечение к ответственности, на возмещение ущерба, суверенное право получить с налогоплательщика в полном объеме. Даже в Европейской Конвенции, по смыслу предназначенной защищать от государства права и свободы, Конституционный Суд избрал именно те цитаты, которые призваны, по его мнению, подтвердить правомерность вторжения государства в право частной собственности, принимать такие законы, которые необходимы для осуществления государственного контроля и т.п.
Употребляемая неоднократно Конституционным Судом формула о балансе частных и публичных интересов, по нашему мнению, искажает шкалу конституционных ценностей, поскольку баланс предполагает нивелирование, уравновешивание, равнозначность интересов отдельной личности и государства, что заведомо ставит личность в подчиненное и незащищенное положение, деформирует само понятие правового государства. Конституция говорит не о балансе, а о предпочтении гуманитарных ценностей. И с этой точки зрения принятое решение невозможно понять и одобрить.

[Varlamych]

Применение этой нормы не вызывало никаких затруднений и на практике, пока не возникла известная потребность обойти пресекательный характер этого срока и оправдать прямое отступление от закона якобы публичным (государственным) интересом.

Заявитель видит его нарушение в том, что оспариваемая норма устанавливает одинаковые сроки давности привлечения к ответственности, не дифференцируя их по степени общественной опасности деяния, как будто существуют добросовестные неплательщики налогов или правопослушные правонарушители.

Вообще мотивировочная часть Постановления Конституционного Суда представляется странной чередой произвольных и несвязных суждений, которые постоянно изменяют свой смысл. Особенно этим отличается заключительная часть, в которой со ссылкой на принципы справедливости и равенства неожиданно возникает утверждение о возможности признания уважительными причин пропуска налоговым органом срока давности привлечения налогоплательщика к налоговой ответственности в случае воспрепятствования им осуществлению налогового контроля и проведения налоговой проверки.

И если допустить, что государство может произвольно менять незыблимые правила для отдельных случаев в своих интересах, то это мало напоминает наше представление о праве и справедливости.

Трудно даже представить, есть ли право не быть привлеченным и как им можно злоупотреблять.

Мысль о возможности воспрепятствования системе государственного принуждения выглядит абсурдной.


Кононов - реальный Мачо!!!!!!!

[Ohnebart]

Спасибо, Дима

почему-то вспомнился эпизод из "джентельменов удачи", про то как саблей над чаном вжик-вжик, и тут уж либо голова с плеч, либо... в общем, сами все знаете имхо, у Кононова хорошо получилось

[old_scorpion]

Кононову - глубочайший респект! Мужество в сочетании с безупречным правовым анализом.
Все остальные - не при дамах будет сказано.

[Мэй]

Я щас разрыдаюсь

[Ohnebart]

Мэй Я щас разрыдаюсь

не надо, Маша, оне "подневольные люди, одной рыбой питаются..." (с) Формула любви

[Yngwarr]

Вообще мотивировочная часть Постановления Конституционного Суда представляется странной чередой произвольных и несвязных суждений, которые постоянно изменяют свой смысл. Особенно этим отличается заключительная часть

Кононов - реальный Мачо!!!!!!!

Я даже больше скажу: Кононов - rulezzzzz!!!!

[Бедолага]

Молодец Кононов!

Режет своим бесстыдным коллегам правду-матку.

Больше всего мне понравилось:

Правда, далее идут рассуждения Конституционного Суда об административной юрисдикции в сфере налоговой ответственности, ссылки на Европейскую конвенцию и какие-то решения Европейского суда по этому вопросу.

Молодец. Тоньше бы и я не постебался!

Конгресс... немцы какие-то...

Не, я его зауважал!

[maximpn]

Кононов реальный мачо

ОСОБОЕ МНЕНИЕ...

.

>Не поощрение ли это его бездействия, халатности, не исполнения своих обязанностей, причем за счет гарантий прав налогоплательщиков.

>Конституционный Суд не вправе провоцировать судейское усмотрение выходить за пределы, определенные законом, и руководствоваться некими произвольными соображениями, не имеющими ясного смысла и убедительного обоснования.

>Европейской Конвенции, по смыслу предназначенной защищать от государства права и свободы,

ИМХО, КС спустился до уровня райсуда, зачастующего использующего правовые уловки для решения своих либо вышестоящих интересов, в данном случае наличо публичный интерес или в простанародье госзаказ....

[maximpn]

Есть проблема заключающаяся в том, что при производстве дела Юкоса истекли сроки привлечения их (Юкоса) к ответственности.А очень хотелось поставить их на колени. Ну прям очень. Видимо прошла команда "фас" Вот и наблюдается попытка притянуть за "ушки" те нормы права, о которых законодатель должен был бы подумать заранее.

[Некогда]

Однако каждый юрист знает, что сроки давности как раз и предназначены для освобождения от ответственности или наказания. Об этом прямо написано в п. 4 статьи 109 Налогового кодекса Российской Федерации.

напрашивается эрго...

К сожалению, Конституционный Суд как бы не заметил всех натяжек и несуразностей запроса арбитражного суда и, более того, пошел, по нашему мнению, по тому же пути.

а кто эта группа товарищей?..

Но, однако, каков пример эпистолярного жанра! заместо слов "эти "пи-пи" совсем "пи-пи", "пи-пи" их и разъ"пи-пи"" эдакое сочинялово...
он уже "по собственному желанию" написал?...

[Punisher]

Некогда а кто эта группа товарищей?..
привет !
ну вообще быть может мы скоро увидим еще паочку особых мнений, если ты помнишь соотношение было 11 против 8

[Некогда]

значит, еще двое "по собственному жаланию"? )))

[I-van]

а чё у нас седня в газетах по этому поводу???

[Станислав Дерка]

Минфин внесет в правительство РФ законопроект, отменяющий штрафы по налоговым долгам http://www.polit.ru/news/2005/07/20/rstyrtyrthrth.html
Оптимистический прогноз - проект быстро примут, все вернется на круги своя, но ЮКОСУ это уже не поможет.

Пессимистический - даже не хочу говорить, но придется учить китайский язык...

[Punisher]

продолжение банкета:
ОСОБОЕ МНЕНИЕ
судьи Конституционного Суда РФ Гаджиева Г.А. по делу о проверке конституционности положений статьи 113 Налогового кодекса РФ в связи с жалобой гр. Г.А.Поляковой и запросом Федерального арбитражного суда Московского округа

1. В запросе Федерального арбитражного суда Московского округа о проверке конституционности ст.113 Налогового кодекса РФ отмечается, что правовое регулирование в сфере налогообложения, в том числе определения прав и обязанностей участников налоговых правоотношений, установление ответственности за налоговые правонарушения, осуществляется федеральным законодателем не только исходя из предписаний ст.57 Конституции РФ, в силу которой каждый обязан платить законно установленные налоги, но и из закрепленных Конституцией РФ основ демократического правового государства, включая такие, как признание человека, его прав и свобод высшей ценностью, верховенство права и прямое действие Конституции РФ, гарантированность государственной защиты прав и свобод человека и гражданина, а также запрет произвола, справедливость и соразмерность устанавливаемой ответственности конституционно значимым целям (часть 1 ст.1, ст.2, часть 2 ст.4, часть 3 ст.17, часть 1 ст.34, часть 2 ст.35, часть 1 ст.45, части 2 и 3 ст.55).
По мнению обратившегося с запросом суда, при выборе принудительных мер законодатель ограничен требованиями справедливости, соразмерности и иными конституционными и общими принципами права.
Содержание названных принципов раскрывается в ряде постановлений Конституционного Суда РФ (от 27 января 1993 года, от 25 апреля 1995 года, от 17 декабря 1996 г., от 8 октября 1997 г., от 11 марта 1998 г. и от 12 мая 1998 года). По мнению суда, содержащиеся в них правовые позиции в соответствии со статьями 6, 79, 80 являются общеобязательными и действуют непосредственно. Исходя из этого, законодатель, устанавливая общие положения о привлечении к ответственности, не должен допускать освобождения от ответственности, не соответствующего целям, указанным в Конституции РФ.
Суд придерживается мнения, что такие публично-правовые отрасли российского законодательства, как уголовное и налоговое, основаны на правовом принципе, в соответствии с которым определяющим моментом при применении судами и исчислении сроков давности привлечения к юридической ответственности является общественная опасность деяния.
Соответственно, предназначение института давности в налоговом праве состоит в том, что неприменение мер ответственности за совершение налоговых правонарушений возможно только в случаях, когда совершенное правонарушение утрачивает общественную опасность.
Однако статья 113 НК РФ, устанавливающая срок давности привлечения к налоговой ответственности и порядок его исчисления, не содержит положений о порядке применения данного института при продолжении противоправной деятельности лицом, совершившим налоговое правонарушение, и тем самым способствует умышленному неисполнению налогоплательщиками установленной ст.57 Конституции РФ обязанности уплачивать законно установленные налоги.
Таким образом, суд обращает внимание на возникшие трудности в процессе применения положений ст.113 НК РФ, связанные с тем, что нормы ст.113 НК РФ, освобождающие от ответственности лиц, продолжающих совершение общественно опасных деяний, и следовательно, не соответствующих назначению института давности привлечения к ответственности, делают невозможным применение мер государственного принуждения с учетом их конституционно-правового смысла, призванных обеспечивать исполнение всеми гражданами их конституционных обязанностей. Более того, положения ст.113 противоречат ст.19 Конституции РФ, гарантирующей равенство всех перед законом и судом постольку, поскольку допускают освобождение от ответственности одних лиц, общественная опасность деяний которых не просто не уменьшилась, но и усугубляется противоправной деятельностью, в то время как другие правонарушители привлекаются к ответственности.
2. В соответствии со статьей 57 Конституции Российской Федерации каждый обязан платить законно установленные налоги и сборы. Как указывается в Постановлении Конституционного Суда Российской Федерации от 17 декабря 1996 г. по делу о проверке конституционности пунктов 2 и 3 части первой статьи 11 Закона Российской Федерации от 24 июня 1993 г. «О федеральных органах налоговой полиции», конституционно-правовая обязанность платить законно установленные налоги и сборы имеет особый, а именно публично-правовой, а не частно-правовой (гражданско-правовой) характер, что обусловлено публично-правовой природой государства и государственной власти.
Налогоплательщик не вправе распоряжаться по своему усмотрению той частью своего имущества, которая в виде определенной денежной суммы подлежит взносу в казну, и обязан регулярно перечислять эту сумму в пользу государства, так как иначе были бы нарушены права и охраняемые законом интересы других лиц, а также государства.
Целью конституционной обязанности каждого по уплате налогов является получение доли доходов или стоимости имущества частных лиц, соразмерной финансовому потенциалу каждого налогоплательщика для финансирования государственных расходов. Государство и муниципальные образования в силу указанной конституционной обязанности имеют конституционно-гарантированную возможность изымать часть совокупного общественного продукта в односторонне-властном порядке.
Конституционная обязанность по уплате налога подчинена не только некой абстрактной цели необходимости концентрации в бюджете денежных средств для содержания вооруженных сил, покрытия других расходов по управлению и т.д., но и целям перераспределения доходов. Такое перераспределение основано на социальном характере Российской Федерации (статья 1, пункт 1, Конституции РФ). Реализация конституционной обязанности по уплате налогов приводит к возникновению имущественных отношений, в силу которых часть валового общественного продукта поступает в централизованные денежные фонды (бюджеты), находящиеся под контролем публично-правовых образований.
В силу того, что движение стоимости в указанных распределительно-денежных отношениях имеет односторонний характер, характерной чертой конституционной обязанности по уплате налогов является то, что стоимость передается данным публично-правовым образованиям на основе принципов обязательности и индивидуальной безвозмездности.
Обязательность и индивидуальная безвозмездность как основные признаки конституционной обязанности по уплате налогов детерминируют сущностные признаки конституционного понятия «налог», что отражается и в налоговом законодательстве. В ст. 8 Налогового кодекса Российской Федерации определяя понятие налога, законодатель, исходя из конституционного понятия «налог» указывает на такие его черты, как безвозмездный характер платежа, отчуждение части принадлежащих налогоплательщикам денежных средств публично-правовым образованиям для финансового обеспечения деятельности государства и (или) муниципальных образований.
Конституционная обязанность по уплате налога носит безусловно обязательный характер. Обязанность каждого платить законно установленные налоги (ст. 57 Конституции РФ) конкретизируется в нормах налогового законодательства. Привлечение налогоплательщика к ответственности за совершение налогового правонарушения не освобождает его от обязанности уплатить причитающиеся суммы налога и пени (пункт 5 ст. 108 НК РФ). Налоговым органам предоставлено право взыскивать недоимки по налогам, т.е. они наделены полномочиями по принудительному исполнению (в порядке применения мер государственного принуждения) налоговой обязанности, а также по взысканию пени (п.п. 9 пункта 1 ст. 31 НК РФ). При этом налоговые органы вступают с налогоплательщиками в охранительные административные правоотношения.
Таким образом, обязанность каждого по уплате налогов предусмотрена не только нормами законодательства о налогах и сборах, но и, прежде всего, нормами конституционного права.
Как предусмотренная конституционным правом, конституционная обязанность по уплате налогов имеет самостоятельное юридическое содержание и основание возникновения. Данная обязанность, как это следует из Постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 17 декабря 1996 г. № 20-П, существует в рамках налогового обязательства. Поскольку в конституционной обязанности налогоплательщика воплощен публичный интерес всех членов общества, государство не только вправе, но и обязано принимать меры по регулированию налоговых правоотношений как в целях защиты прав и законных интересов налогоплательщиков, так и других членов общества (пункт 3 мотивировочной части Постановления КС РФ от 17 декабря 1996 г.). Как следует из этой правовой позиции, юридическим содержанием конституционного обязательства по уплате налогов являются конституционные права и обязанности налогоплательщиков и права и обязанности налоговых органов, призванных обеспечить реализацию налогоплательщиками их конституционной обязанности по уплате налогов.
При этом предназначение конституционного обязательства по уплате налогов сводится к тому, чтобы на базе конституционных норм и принципов обеспечить баланс между публичными и частными интересами.
Конституционное обязательство по уплате налогов, являясь категорией (понятием) конституционного права, не может интерпретироваться изолированно, в отрыве от других положений Конституции Российской Федерации, поскольку все они образуют единство, основанное на вытекающей из конституционного права иерархии ценностей. При указанном подходе к толкованию того, что является основанием возникновения и содержанием конституционного обязательства по уплате налогов, необходимо избегать умаления или нарушения других конституционных норм и принципов. А именно – необходимо учитывать взаимосвязь конституционного обязательства по уплате налогов с такими конституционными принципами, как принципы правового, социального государства, юридического равенства, соразмерность и пропорциональность. Все эти принципы обладают высшей степенью нормативной обобщенности, носят универсальный характер и в силу этого оказывают регулирующее воздействие на все сферы общественных отношений (постановление КС РФ от 27 января 1993 г. по делу о проверке конституционности правоприменительной практики ограничения времени оплаты вынужденного прогула).
Исходя из системной взаимосвязи конституционного обязательства по уплате налогов с другими конституционными положениями, и прежде всего с принципом соразмерности (пропорциональность) при ограничении основных прав (часть 3 ст. 55 Конституции РФ), указанное обязательство должно основываться на балансе между публичными и частными интересами. Будучи вмешательством в сферу частной собственности, налоги являются примером вторжения в сферу основных прав. Одновременно конституционная обязанность по уплате налогов носит безусловный и обязательный характер. Исходя из конституционного права, предназначение конституционной обязанности по уплате налогов состоит в изыскании денежных средств, необходимых публично-правовым образованиям для покрытия публичных расходов с одновременным учетом частно-правовых интересов налогоплательщиков в качестве самостоятельной конституционной ценности. Поиск точки равновесия между этими двумя конституционными ценностями призвано обеспечить конституционное обязательство по уплате налогов.
3. Конституционное судопроизводство в силу своего предназначения обладает рядом особенностей, к числу которых относится необходимость обеспечения прямого действия Конституции РФ. В силу этого, для преодоления различного рода правоприменительных коллизий Конституционный Суд, истолковывая отдельные конституционные положения в контексте всех конституционных принципов и положений, вправе решать правотворческие задачи в пределах, установленных в Федеральном конституционном законе "О Конституционном Суде Российской Федерации".
В рассматриваемом деле арбитражный суд столкнулся с необходимостью разрешить коллизию между подлежащими применению положениями ст.113 НК РФ и конституционными принципами и правовыми позициями КС РФ.
Проблема прежде всего состоит в том, что в ст.113 НК РФ предусмотрен единый недифференцированный срок давности привлечения к ответственности за совершение налогового правонарушения. Вне зависимости от суммы недоплат и размера штрафа, срок давности един. С гр.Поляковой Г.А. за несвоевременное непредставление налоговой декларации взыскан штраф в размере 346740 руб., а с НК «ЮКОС» взыскиваются налоговые санкции в сумме 40.607.549.600 руб.
Между тем, конституционный принцип равенства предполагает учет требований пропорциональности. Этот аспект конституционного принципа равенства является основой той правовой позиции о сроках проведения выездной налоговой проверки, которая сформулирована Конституционным Судом РФ в постановлении от 16 июля 2004 г. по делу о проверке конституционности отдельных положений части второй ст.89 НК РФ:
«Налоговый кодекс Российской Федерации закрепил одновременно унифицированный и дифференцированный подход к определению сроков, в течение которых в отношении налогоплательщика осуществляются контрольные мероприятия в форме выездной налоговой проверки. Данное регулирование, имеющее целью обеспечить одинаковый объем правовых гарантий каждому налогоплательщику и вместе с тем позволяющие учитывать юридически значимые и объективно обусловленные различия между отдельными категориями налогоплательщиков, не может расцениваться как нарушающее принцип равенства всех перед законом, закрепленный в статье 19 Конституции Российской Федерации, – напротив, оно позволяет дифференцировать сроки проведения выездных налоговых проверок в зависимости и от иных критериев, таких как специфика налогообложения, объемы экономической деятельности налогоплательщика и т.д. Однако во всяком случае дифференциация должна быть обоснованной и мотивированной, а ее критерии – соответствовать конституционному требованию ясности, четкости, определенности и недвусмысленности правовых норм».
Конституционный принцип равенства является нарушенным, если в процессе конституционного судопроизводства не обнаружены разумные причины, в силу которых законодатель отдал предпочтение недифференцированному сроку давности. В соответствии со ст.5 ФКЗ «О Конституционном Суде РФ» одним из основных принципов деятельности КС РФ является состязательность и равноправие сторон.
Наряду с признаками, характерными и общими для принципа состязательности во всех видах процесса, в процессе осуществления судебного конституционного нормоконтроля данный принцип может иметь свои особенности. Одна из них состоит в том, что одной из сторон в этом процессе являются органы, представляющие публичную власть, от имени которой принимаются нормативные акты. Эти органы призваны защищать публичные интересы (хотя, конечно, не исключена ситуация, когда они понимаются превратно). Таким образом, у одной из сторон в процессе судебного нормоконтроля нет собственного интереса.
Федеральный законодательный орган в процессе по данному делу не привел разумных причин отсутствия в российском налоговом законодательстве дифференциации сроков давности. В принципе, при наличии весомых и разумных причин законодатель может воспользоваться недифференцированными сроками давности, то есть прибегнуть к обобщающему правовому регулированию, однако это возможно только если необходимость учета этих причин перевешивает соображения о дифференциации этих сроков с учетом действия конституционного принципа равенства перед законом.
Между тем, налоговое законодательство других стран предусматривает, что срок давности зависит от наказания, размера штрафа, предусмотренного за совершение налогового правонарушения.
Конституционный принцип равенства перед законом в сфере налогообложения требует учета юридически значимых и объективно обусловленных различий между различными категориями налогоплательщиков. В качестве юридически значимого различия может рассматриваться разная степень общественной опасности при совершении различных налоговых правонарушений.
Безусловно, федеральный законодатель, регулируя отношения, составляющие предмет налогового законодательства (ст.2 НК РФ), обладает значительной дискрецией. Однако необходимо учитывать, что отношения, регулируемые законодательством о налогах и сборах, состоят из различных «предметных сфер: это и властные отношения по установлению, введению и взиманию налогов, это и отношения, возникающие в процессе осуществления налогового контроля, обжалования актов налоговых органов, это и отношения, возникающие при привлечении к ответственности за совершение налогового правонарушения. В различных «предметных сферах» налогового регулирования объем дискреции законодателя может быть не одинаков. При выборе объектов налогообложения, определении налоговых ставок или льгот, объем дискреции законодателя шире. При применении мер юридической ответственности дискреция в большей степени должна быть ограничена конституционными принципами равенства перед законом и юридической ответственности, а также общими межотраслевыми правовыми принципами публично-правовой ответственности. Одним из таких правовых принципов является соразмерность, пропорциональность мер государственного принуждения характеру совершенного правонарушения.
Установление давностных сроков диктуется прежде всего целями достижения правовой определенности, юридической безопасности налогоплательщиков.
Принцип правовой определенности является частью нормативного содержания конституционного принципа верховенства прав. Однако в некоторых случаях принцип правовой определенности может вступить в коллизию с конституционными принципами юридической ответственности, а также конституционным принципом справедливости. Такая коллизия возникает, когда вследствие истечения достаточно непродолжительного (с учетом опыта правового регулирования в других странах) и недифференцированного срока давности привлечение к ответственности за совершенное налоговое правонарушение не может быть осуществлено, причем как в отношении малозначительных налоговых правонарушений, так и в отношении таких правонарушений, которые оказывают разрушительное воздействие на публичные финансы. В таком случае страдает принцип справедливости, который также входит в нормативное содержание конституционного принципа верховенства права.
Как отмечается в постановлении Федерального конституционного Суда ФРГ от 14 марта 1963 г., для разрешения коллизии между идеей правовой определенности и принципом материальной справедливости, являющихся двумя составными частями основополагающего принципа верховенства права, парламент имеет определенную свободу, усмотрения, в рамках которой он, руководствуясь разумными причинами, может решить, какой принцип должен преобладать.
Однако, с нашей точки зрения, в этом процессе балансировки, «взвешивания», принцип правовой определенности не должен вступать в противоречие с конституционным правом на равенство перед законом (ст.19 Конституции РФ).
Исходя из вышеизложенного считаю, что норма ст.113 НК РФ в части, устанавливающей недифференцированный давностный срок, противоречит ст.19 Конституции РФ.
4. В соответствии с частью первой ст.15 Конституции РФ, она имеет прямое действие. Формулируя задачи конституционного судопроизводства, Федеральный конституционный закон "О Конституционном Суде Российской Федерации" обращает внимание на необходимость обеспечения верховенства и прямого действия Конституции РФ на всей территории РФ (ст.3), что является одной из особенностей конституционного судопроизводства. Прямое действие Конституции РФ охватывает не только нормотворческую, но и правоприменительную и правореализационную стадию.
Конституционный Суд РФ в процессе конституционного судопроизводства, решает правоприменительные проблемы, толкуя конституционные нормы и принципы, учитывает их контекст и системные связи с другими положениями Конституции. При этом Конституционный Суд РФ выполняет определенные правотворческие задачи. В соответствии с частью четвертой ст.79 ФКЗ «О Конституционном Суде РФ», в случае, если из решения Конституционного Суда РФ вытекает необходимость устранения пробела в правовом регулировании, государственный орган или должностное лицо, принявшие этот нормативный акт, рассматривают вопрос о принятии нового нормативного акта, который должен, в частности, содержать положение об отмене нормативного акта, признанного не соответствующим Конституции Российской Федерации полностью, либо о внесении необходимых изменений и (или) дополнений в нормативный акт, признанный неконституционным в отдельной его части. До принятия нового нормативного акта непосредственно применяется Конституция РФ, с учетом ее истолкования, осуществленного Конституционным Судом РФ. Таким образом, непосредственное (прямое) применение конституционных норм и принципов в этом случае осуществляется судами до принятия нового нормативного акта или внесения в него изменений, вытекающих из Постановления КС РФ.
Как установил Конституционный Суд РФ, конституционное обязательство по уплате налогов носит сбалансированный характер, обеспечивая равновесие публичных и частных интересов в том случае, если не игнорируются конституционные принципы равенства всех перед законом и справедливости, соразмерности юридической ответственности.
Из этого следует, что впредь до внесения законодателем изменений в ст.113 НК РФ, суды, учитывая предназначение и самостоятельное юридическое содержание конституционного обязательства по уплате налогов, а также конституционные принципы, могут в исключительных случаях, когда имело место воспрепятствование налоговым проверкам со стороны налогоплательщиков в период завершения течения давностного срока при выявленных фактах повторяющихся налоговых правонарушений, признать уважительными причины пропуска налоговым органом срока давности.

[Alex_Say]

продолжение банкета:
ОСОБОЕ МНЕНИЕ
Punisher, ты где их берешь? Нет, в смысле, хорошо, что тут даешь, но....
Ты часом их не сам пишешь? :-) :-) :-)
Мнение судьи Конституционного Суда РФ Гаджиева Г.А. по делу - ну не ожидал я от него такого. Прям таки ака не Лев Толстой современной эпохи. Если так рассуждать о равенстве и справедливости, то можно пойти и глаз любому набить с обоснованием а-ля Гаджиев.
Право на жилье - конституционный принцип? Ель-цыну квартиру дали? Путину - вон целый Кремль, даже налог на землю с него не берут. А мне - нет. Где равенство? и т.д. Все, пойду им фсем фейсом об тейбл стучать до реализации принципа конституционного равенства на практике.
Вот уже действительно - как кто-то на форуме говорил - добросоветсный - это тот налогоплательщик, который видит дыру в законе, но говорит - За эту дырку не я, а Рома Абрамович пробашлял, значит, я не могу туды влезать без отката.
Вот это, с точки зрения Гаджиева, и есть высшая справедливость в праве.

[I-van]

Punisher - чё та я не понял этого понта???????????????

суды ... могут... признать уважительными причины пропуска налоговым органом срока давности.

при формальном согласии с вынесенным постановлением

Статья 76. Особое мнение судьи

Судья Конституционного Суда Российской Федерации, не согласный с решением Конституционного Суда Российской Федерации, вправе письменно изложить свое особое мнение. Особое мнение судьи приобщается к материалам дела и подлежит опубликованию в "Вестнике Конституционного Суда Российской Федерации" вместе с решением Конституционного Суда Российской Федерации.
(в ред. Федерального конституционного закона от 15.12.2001 N 4-ФКЗ)
Судья Конституционного Суда Российской Федерации, голосовавший за принятое постановление или заключение по существу рассматриваемого Конституционным Судом Российской Федерации вопроса, но оставшийся в меньшинстве при голосовании по какому-либо другому вопросу или по мотивировке принятого решения, вправе письменно изложить свое мнение о несогласии с большинством судей. В таком случае письменное несогласие судьи также приобщается к материалам дела и подлежит опубликованию в "Вестнике Конституционного Суда Российской Федерации".

писать особое мнение???????????????

это ведь "каждый юрист знает..." (С) А.Л.Кононов